— Господи, опять нализался! Бросьте его где-нибудь там.

Несмотря на свой буйный нрав, мистер Сэвидж до икоты боялся своей дочери, которая при случае не стеснялась в выражениях. Впрочем, покойная жена тоже не отличалась ангельским нравом и частенько могла встречать подгулявшего муженька первым, что подвернется ей под руку, так что по сравнению с ней, Норма была воплощением кротости, что ее отец мог бы оценить, если бы звуки ее громкого голоса не загоняли его в самый темный и тихий уголок.

Правда, миссис Сэвидж не могла похвастаться безупречной репутацией. Единственное неоспоримое достоинство, которым она обладала по праву — это несомненная красота, которой женщина умело пользовалась. И еще, у нее был чудесный голос. Мистер Сэвидж впервые увидел ее в салуне, где она с редким изяществом демонстрировала публике прехорошенькие ножки и пела так, что люди слушали ее с раскрытыми ртами. Но особенно потрясло мистера Сэвиджа то, как прелестная Марта одним махом осушила стакан виски на спор, а после этого лихо сплясала на столе, не разбив ни одной рюмки.

Так что, и мать Нормы была еще та штучка. Однако, в городе к ней относились более, чем хорошо. Единственным неудобством, которое испытывала девушка, правда, весьма значительным, было постоянное отсутствие денег. А пьяница-отец старательно истреблял и без того скудные запасы.

Смерть отца расстроила ее, но по прошествии некоторого времени она почувствовала даже облегчение. Небольшие деньги, заработанные ею в швейной мастерской мисс Стронг позволяли не умереть с голоду. И пропала необходимость выкручиваться, стараясь истратить деньги на продукты и необходимые вещи прежде, чем отец найдет их и употребит по своему усмотрению.

Вскоре Норма начала подумывать об отъезде в большой город, где куда больше возможностей. Там она могла бы найти себе более подходящую работу и получать больше денег. Но в этот момент ее настигло письмо от дальней родственницы, привезенное чопорным слугой.

Читая письмо, Норма была удивлена, если не сказать больше. Выяснилось, что ее отец был вовсе не забулдыгой, изредка ночующим в сточной канаве, а благородным джентльменом, которому очень не повезло в жизни. Началось с того, что родители лишили его наследства за связь с совсем неподходящей особой. Обиженный отпрыск сгоряча покинул родной дом и уехал в Америку, желая наказать родителей за такое возмутительное отношение к себе, но, как водится, наказал только себя.

Написавшая письмо дама оказалась его сестрой и настойчиво звала его обратно, причем, вместе с семьей.

Норма не раздумывала долго. В любом случае, она все равно собиралась уезжать. А тут тетя, родная кровь, и потом, новые места. Сборы не заняли у нее много времени. Вот таким образом Норма Сэвидж покинула родной городок и отправилась в далекое путешествие.

Помимо всего прочего, ей было даже интересно побывать на родине предков в Англии, посмотреть на так называемое родовое поместье и познакомиться с теткой. Прикинув в уме, Норма предположила, что даме сейчас лет пятьдесят, не меньше. Ее родной отец умер в возрасте сорока трех лет, а сестричка была старше его лет на семь-восемь. Еще Норма краем уха слышала, что кроме тети Сары в семье было еще трое детей, почти все старше отца, кроме самой младшей Элеоноры, которая, как сообщила тетя, умерла десять лет назад. Стало быть, у нее из родственников имеется две тети: Сара и Дженифер, и дядя Кристофер.

Норма никогда ничего не слышала о родных матери, та не любила говорить об этом, лишь хмурилась в ответ на вопросы. Вполне вероятно, что ее семья поступила с ней не лучшим образом. В наследство от нее девушке достался изумительный кулон и серьги. Неизвестно, откуда взялось это у певички из салуна, но факт оставался фактом. Норме приятно было думать, что это ее фамильные драгоценности, хотя на самом деле все могло оказаться куда проще и грубее.

Расправившись с вещами, Норма занялась оружием, которое неизменно вот уже три года носила при себе. Места, где она жила, были неспокойные и оружие не казалось лишним. Особенно, на его наличии настаивал отец, усиленно уговаривая пускать в ход пистолет при малейшем намеке на опасность. Норма была девушкой выдержанной и не палила во все, что движется, однако, стрелять научилась превосходно. Иногда, когда в доме было хоть шаром покати и такое ощущение, что даже мыши с голоду подохли, она шла в салун и заключала пари с каким-нибудь бахвалом на то, что попадет в карту с двадцати шагов. Нерегулярный и ненадежный источник доходов, но частенько срабатывал.

Каждый вечер Норма разбирала пистолет и чистила, зная, что запускать это дело не следует. Иначе не миновать осечки в самый неподходящий момент.

Закончив чистку, она сунула пистолет под подушку, измазав наволочку маслом, но это девушку не беспокоило. В конце концов, не она стирает эти наволочки. А вот пистолет под рукой мог очень ей пригодиться.

Наутро Норма спустилась вниз и обнаружила Стивенса, сидящего в самом темном углу и держащегося за голову. Лицо у него было умеренно-зеленого цвета, а под глазами набухли мешки.

— Хорошо погуляли? — хмыкнула девушка, садясь рядом.

— Ох, — простонал слуга, — ох, не спрашивайте.

— Понятно. Могу дать хороший совет. Мой отец всегда употреблял наутро крепкий настой из трав.

— Мистер Сэвидж пил? — изумленно переспросил Стивенс.

— Это не то слово, — кивнула Норма, — он не просыхал. А вы не знали?

— Нет, — ошеломленно покрутил головой слуга, — откуда?

— Ну да, конечно, — согласилась девушка, — и впрямь, откуда вам знать. Ладно, сейчас спрошу у хозяйки насчет настоя.

Через десять минут все уладилось ко всеобщему удовольствию. Норма вкушала завтрак, а Стивенс, хлебнув настоя из трав, обрел возможность адекватно воспринимать окружающий мир. Головная боль прошла и бунтующий желудок успокоился. Он даже рискнул позавтракать и понял, что это и вправду ему не повредило. Окончательно обретя бодрость, слуга заявил:

— Пойду за билетами, мисс Сэвидж. Надеюсь взять на сегодняшний вечер.

— Хорошо, — кивнула Норма, — а я пройдусь по магазинам.

Никакой особой необходимости в этом не было, но девушка любила смотреть на продаваемые товары, мечтая, что когда-нибудь сможет это купить. Денег у нее не было, вернее, были, но в весьма ограниченном количестве. Повздыхав при виде шикарного платья, выставленного в витрине, Норма повернулась к нему спиной. Ну, настанет же время и у нее тоже будет такое платье, да не одно, а несколько. И не только платья, но и все остальное. Девушка, правда, пока неясно представляла себе, где возьмет деньги, но была уверена, что рано или поздно догадается, где.

Побродив по улицам, она поразмышляла на тему получения наследства, но вскоре отбросила эту мысль. Тетя, конечно, уже немолода, но пятьдесят лет — еще не дряхлость. Она вполне может проскрипеть до восьмидесяти.

Хмыкнув, Норма решила не думать об этом. Все-таки, это некрасиво. Никто не обязан ее содержать, она должна заняться этим сама, как это ни печально. Интересно, чем она могла бы заняться в Англии? Устроиться в швейную мастерскую? Но ведь теперь при наличии таких родственников это как-то не очень смотрится. Потом Норма вспомнила, что по наследству от матери ей достался не только кулон и симпатичная внешность, но и кое-что другое. Голос. У ее матери был потрясающий голос, у нее, Нормы, не хуже. Правда, миссис Сэвидж крайне негативно относилась к возможности дочери петь. Точнее, если та пойдет по ее стопам. Сама мысль о том, что Норма будет петь в салуне, была ей отвратительна и она всеми силами убеждала дочь в том, что даже в самой безвыходной ситуации это — не выход. Впрочем, девушка и сама так думала. Но ведь петь возможно не только в салуне. Можно, к примеру, петь в опере. Но возьмут ли ее туда? И потом, как отнесется тетя к тому, что она будет петь в опере? Наверняка, не менее негативно, чем мать.

Вернувшись в гостиницу, Норма обнаружила там Стивенса, потрясающего двумя белыми кусочками бумаги.

— Я достал билеты, мисс Сэвидж, — с довольным видом заявил он, — вот, сегодня в девятнадцать тридцать.